Кавказ относился и, судя по событиям последних лет, относится до сих пор к зонам цивилизационного разлома, отличающимся повышенной конфликтностью. Такие же зоны существуют и в других регионах мира. Например, на Балканах, где, видимо, еще очень долго после распада единого федеративного государства будут сохраняться следы острых межэтнических противоречий.

Недавнее вторжение исламских экстремистов на территорию Республики Дагестан, кроме всего прочего, дает основание говорить о все более возрастающей роли религиозного фактора. Именно эту карту стремятся разыграть круги, кровно заинтересованные в вытеснении России с Северного Кавказа и снижении ее влияния в республиках Закавказья. В публикации на сей счет, появившейся на страницах одной из влиятельных американских газет, говорилось: Западу, дескать, необходимо использовать осложнение ситуации на юге России в своих интересах, например, ввести свои контингента в республики Закавказья, дабы обеспечить безопасность глав этих государств. Далее, интенсифицировать военные взаимоотношения с Турцией.

Примерно такой же сценарий был задействован Западом на Балканском полуострове. С результатами мы все знакомы.

Так что же - безысходность? Неодолимая конфронтация? Необязательно. У России есть успешный опыт решения аналогичных проблем. И накапливался он столетиями.

Россия на протяжении многих веков складывалась в многонациональную державу под давлением специфических геополитических обстоятельств. Их определяющим стержнем выступало долговременное совпадение интересов народов на обширных просторах Европы и Азии, способствовавшее их преимущественно добровольному объединению. Эта же закономерность отчетливо прослеживается и на Кавказе. Вот один из исторических примеров в подтверждение.

В 1826 г. при нашествии персидских войск небольшой русский отряд, несмотря на превосходство врага, вынужден был защищать Шушу. Овладеть крепостью из-за стойкого сопротивления защитников, поддерживаемых населением, не удавалось, и Аббас- Мирза, руководивший осадой, решил жестокостью и коварством склонить на свою сторону находившихся в крепости армян и тем самым принудить гарнизон сдаться. Он приказал подвести под крепостные стены несколько сот армянских семей из окрестных сел вместе с архиепископом, рассчитывая на традиционную почитаемость духовенства у этого народа. Под страхом угрозы перебить всех священника заставили уговаривать соплеменников "сдать крепость, хотя бы ради спасения стольких человеческих жизней". Но в ответ на уговоры армяне стали кричать со стен, что они не изменят русским и сами увещевали своих братьев покориться печальной судьбе, которая их ожидает, ибо пусть лучше погибнут несколько сот человек, чем весь народ подпадет под тяжелый гнет... Именно так, порой достаточно остро, необходимость объединения с Россией осознавалась многими народами, на том или ином этапе решавшими в целях самосохранения укрыться за ее державными рубежами и воспользоваться ее государственным покровительством.

Такому выбору способствовали разные причины: притеснения и угрозы истребления со стороны других народов, надежда на охрану интересов прочным государственным порядком, желание сохранить при помощи русской власти положение привилегированного сословия, освободиться от рабства, крепостной зависимости и др. Однако в каждом конкретном случае лишь одна из причин становилась решающей. Например, в объединении значительной части Кавказа с великой православной империей огромную роль сыграл фактор единства веры, стремление обрести в ее державных границах религиозную свободу. Не менее существенно воздействовал на этот процесс и высокий нравственный авторитет России у многих сопредельно с ней расселявшихся инонациональных сообществ.

Дополним сказанное еще несколькими штрихами, воссоздающими другие немаловажные детали реальности прошлого. Когда после одной из проигранных в годы русско-персидской войны (1826 - 1828 гг.) битв предводитель персов Гассан-хан в бессильной злобе хотел предать огню знаменитый Эчмиадзинский монастырь, один из старейших беков бросил ему горький упрек: "Сардарь, русские два раза были в Эриванском ханстве, два раза терпели поражение, но, уходя назад, никогда не оскорбляли магометанской святыни". Однако через какое-то время уже сам наследник персидского трона Аббас-Мирза намерился разрушить эту святыню армянского народа, выдвинув для осады монастыря большую часть своих сил - 30 тысяч человек.

Находившийся неподалеку небольшой русский отряд, всего в 2 тысячи человек, во главе с генералом А.И. Красовским, получив известие об этом, несмотря на подавляющее превосходство противника, не дожидаясь подкрепления, без малейшего промедления 17 августа 1828 г. выступил для спасения знаменитой христианской обители. Чтобы успеть, отряд пробивался к ней, неся большие потери, по кратчайшему пути через Аштаракское ущелье, склоны которого сплошь были заняты неприятелем. Весь монастырь с напряжением и тревогой следил за тем, как русские воины бились в окружении. Пока шло сражение, архиепископ Нерсес, облаченный в святильные одежды, со всем духовенством совершал божественную службу, прося коленопреклоненно и со слезами победу благочестивому русскому воинству. Но вот бой утих, и остатки русского отряда появились перед Эчмиадзином, не отдав врагу ни одного военного трофея - ни пушки, ни знамени. Огромная армия оказалась не в силах остановить эту "ничтожную горсть" русских воинов, которые, невзирая на ужасы смерти, на страшное утомление, довели до конца предпринятую операцию. Монастырь отворил ворота и встретил их, своих избавителей, колокольным звоном и молебным пением.

И такие нравственные деяния при укреплении державных позиций России на Кавказе были многочисленными. В подтверждение напомним еще об одном военном событии, отстоящем от предшествующего почти на сотню лет и произошедшем в истории Отечества уже в самом начале XX в. в 1914 - 1917 гг., то есть в период первой мировой войны. В 1915 г. турки учинили на своей территории резню армян, намереваясь их полностью истребить. Как только об этом стало известно русскому командованию Кавказского фронта, для спасения единоверцев спешно выдвинулись мобильные части, и беженцы-армяне уходили под их прикрытием. По воспоминаниям очевидцев, при встречах с казачьими соединениями они радостно кричали: "Мы спасены!", становясь в знак признательности на колени, истово моля Всевышнего о ниспослании успеха русскому оружию. Видя паническое отступление турок, армяне восторженно поясняли своим детям, что казаки - это великие русские витязи, равных которым в конном бою в мире нет.

Как видим, в политике России на Кавказе в данном аспекте за столь длительный период изменений не произошло, и нравственный авторитет се продолжал сохраняться, несомненно, сыграв немаловажную объединительную роль и в значительной мере укрепив тенденцию добровольности вхождения большинства народов в состав Российского государства. При любых претензиях на объективность не учитывать этого, думается, неправомерно, как неправомерно не учитывать наличия другой тенденции применения силового принуждения. Именно на принуждении, "завоевательной политике царизма" и концентрировалось преимущественное внимание в многочисленных отечественных и зарубежных исследованиях проблемы.

Однако нельзя не заметить: когда присоединение достигалось военным путем, то это чаще всего диктовалось настоятельными потребностями обеспечения безопасности государственных рубежей на представлявших постоянную угрозу направлениях, наиболее неспокойным из которых на протяжении нескольких столетий оставалось южное. Внезапные набеги на Россию совершались каждый год и были, по сути, обычным явлением. Они все сметали на своем пути, сопровождаясь грабежом и пожарами, захватом людей, скота, всякого ценного имущества. После таких набегов подвергшиеся им территории длительное время оставались в запустении, а невольников массами продавали в Турцию и другие страны Востока. Не прекращавшиеся ежегодные агрессивные вторжения из Крыма, вплоть до включения его в 1783 г. в российские пределы, в общей сложности унесли жизни более 5 миллионов восточных славян, преимущественно русских и украинцев, а с учетом всех составляющих демографических последствий, в том числе снижения естественного прироста населения, цифра потерь многократно увеличится. При подсчете же их на других участках южного приграничья масштабы трагедии России выглядят еще более внушительно.

На Кавказе разбойные нападения с похищением людей, имущества, отгоном скота были нередкой действительностью рубежа XVIII - XIX вв. Генерал А.П. Ермолов писал о постоянной угрозе для российских границ как о явлении весьма значимом среди прочих государственных забот. Происходили набеги и в сопредельных со Средней Азией регионах, откуда русских пленников в огромном количестве поставляли на невольничьи рынки Хивы, Бухары, Коканда и т.д. О впечатляющих размерах бедствия говорит хотя бы то, что всем посольствам, направлявшимся в третьей четверти XIX в. в различные страны этого региона из России, давались правительственные поручения освободить из плена ее подданных. Переговоры по этому вопросу в целом не давали ощутимых результатов, и сложившееся положение продолжало оставаться без изменений.

Военные акции, предпринимавшиеся вследствие описанных обстоятельств со стороны России, не приводили, тем не менее, к установлению в отношении с побежденными народами дискриминационных норм. Их главная цель сводилась к стабилизирующим ситуацию внешним российским государственным ограничениям при сохранении местного традиционного самоуправления и этнонациональной самобытности. Такие ограничения были не чем иным, как долговременным политическим компромиссом, направленным на постепенное гражданское приобщение. Поскольку элементы добровольности и силового принуждения присущи становлению любого государства, можно утверждать, что российские завоевания представляли одну из составных частей общего евразийского геополитического стабилизационного процесса, происходившего на протяжении многих веков.

В этом процессе были и такие нетипичные проявления, как включение в состав России части Польши и Финляндии. В первом случае Россия, ввязавшись в конце XVIII в. в раздел Речи Посполитой, действовала адекватно намерениям союзных европейских держав (Австро-Венгрии и Германии) и их инициативам, во втором - ее действия объяснялись тем, что территория княжества была отвоевана у Швеции и до этого момента не имела никакой самостоятельности. Она обрела ее, оказавшись лишь в российских пределах в начале XIX в. В завоеваниях солидарно с Россией участвовали и многие другие заинтересованные в их успешном для нее завершении народы, чему немало ярких подтверждений. В Ливонской войне со Швецией за выход в Балтийское море (XVI в.) на стороне России сражались, проявляя героизм, абазинские, черкесские и иные инородческие соединения. В войнах с Польшей (XVII в.), когда, воспользовавшись ситуацией, в российские земли участили вторжения крымские татары в союзе с малыми ногаями, этим вторжениям совместно с русскими войсками противостояли большие но-гаи. Державные рубежи на юге надежно прикрывали не только казаки, но и калмыки, принимавшие участие во всех войнах России в XVII и XIX вв.

Расширению территориальных просторов России, например, в глубь Азии, сочувствовали и с пониманием к этому относились многие видные представители интеллектуальной элиты входивших в ее состав восточных инонациональных сообществ.

Показательно на этот счет суждение крымско-татарского просветителя Исмаила бея Гаспринского в 1881 г.: "Россия еще не достигла своих исторических, естественных границ. Мы думаем, что рано или поздно границы Руси заключат в себе все тюрко-татарские племена и в силу вещей, несмотря на временные остановки, должны дойти туда, где кончается населенность тюрко-татар в Азии. Граница, черта, разделяющая Туркмению и Среднюю Азию на две части - русскую и нерусскую, - может быть политически необходима в настоящее время, но она неестественна, пока не охватит все татарские племена Азии".

Тенденция солидарности с Россией местных народов прослеживается и при завоевании части Кавказа, находившейся под влиянием ее непримиримых противников. Войну против Шамиля вели не только русские войска, но и сами горцы.

В 1912 г. депутат Государственной думы от Дагестанской области Гайдаров на одном из заседаний с гордостью напомнил присутствующим: "...Кавказ присоединен к России благодаря исторически-естественным условиям; наравне с русским оружием, я утверждаю, с самого начала появления на Кавказе русских вместе действовали также и туземные войска. Само население Кавказа боролось против своих для присоединения Кавказа к России... В руках Шамиля находилось всего несколько округов Дагестана, а остальные боролись вместе с русскими против самого Шамиля. Я утверждаю, что присоединение Кавказа к России было как русским, так и кавказским делом, это было дело не только русских, но в то же время и самого кавказского населения".

Теперь приходится сожалеть, что единение между Россией и Кавказом устанавливалось не только вследствие мирной солидаризации. Такое сожаление высказывал, символически подводя черту мучительным колебаниям, и имам Шамиль. Испытав, пребывая в плену в ее пределах, отношение к себе как к другу и брату, получив признание как герой, на заданный ему как-то вопрос о причинах, побудивших его так долго воевать с Россией, он ответил: "Да, я жалею, что не знал России, и что ранее не искал ее дружбы".

Против идеологизацин борьбы горцев, и ха признание ее бесперспективности в I998 г. высказались на международной конференции в Махачкале такие видные представители отечественной историографии, как Б. Алиев, М. Умаханов и многие другие. При формировании современной политики России на Кавказе рекомендуется также учитывать, что Кавказская война прошлого века стала проявлением, в том числе ,и внутрирегиональных, местных межэтнических противоречий.

Permanent link to this publication: